Вера Петрук — писательница из Владивостока, фотограф и художник. Опубликовала тетралогию «Сага о халруджи», сборник рассказов и роман о вампирах. Ее творчество интересно тем, что среди писателей-фантастов редко встретишь женщину, да еще и с хорошим авторским стилем. Вера согласилась дать интервью для блога Book1mark. Мы постарались разузнать как можно больше подробностей о творчестве и увлечениях автора. Беседа получилась очень насыщенной.
Анна: Вера, спасибо за согласие дать интервью. Мне очень приятно будет с вами побеседовать и выяснить для наших читателей тонкости вашего ремесла и ваши личные черты характера.
Вера: Анна, большое спасибо за приглашение. Я всегда рада пообщаться, так как по натуре человек открытый и, в какой-то степени, болтливый.
А: Расскажите немного о себе, кем работаете или писательство и есть способ заработка на хлеб с маслом, а может и без масла. Писатели сейчас не самые богатые люди в России.
В: В самом начале творческой карьеры наивно полагала, что буду писать книжки, успешно продавать их всему миру и жить припеваючи. Есть у меня такая черта — наивность. Однако сейчас понимаю, что для того чтобы жить на доход от книг нужно быть, прежде всего, не писателем, а маркетологом, продавцом и бизнесменом (не обязательно по образованию). Знаю очень много талантливых авторов, которые раз в год отсылают в издательства классический синопсис, получают стандартный отказ и принимаются за новое произведение. Эти люди сидят на стуле ровно, публикуются на самиздате и других литературных порталах, иногда участвуют в конкурсах, общаются на форумах, в целом, довольствуясь своей долей сетевого автора. Это не хорошо и не плохо, просто таких писателей большинство. С другой стороны, на полках в магазинах порой встречаются такие книги, которые иногда вызывают только недоумение — почему их напечатали? Их авторы оказались успешными деловыми людьми, которые сумели сделать так, чтобы их книги заметили издательства, пресыщенные предложением и страдающие от кризиса. Примерно та же схема работает для сетевых авторов, которые не попали на бумагу, зато выбились в топы продаж интернет-магазинов.
А: А как же талант, или тут все решает бизнес?
В: Я верю, что сегодня любую книгу (не важно, плохо она написана или хорошо), можно раскрутить до хита, сделать из своего имени бренд и жить за счет продаж, одним словом, зарабатывать и на хлеб, и на масло. Но для этого помимо писательского мастерства нужно чувствовать рынок и новые тренды, использовать все доступные средства для рекламы от Ютуба до местного сайта с объявлениями, постоянно держать руку на пульсе, одним словом, быть успешным продавцом своего авторского имени и своих книг, а еще короче выражаясь: быть литературным агентом. Правда, есть еще исключение — это когда твоя книга попадает в тренд и тебя отрывают с руками и ногами вне зависимости от того, кому ты продаешь — издательствам или интернет-магазинам. Мечта всех авторов, которая иногда сбывается. Так вот, возвращаясь к конкретно заданному вопросу. Осознав весь объем работ и сопоставив время раскрутки книг с временем потраченным на их написание, я решила, что не хочу быть писателем и литературным агентом одновременно, и что мои бутерброды с маслом будут финансироваться из других источников. Мне больше по душе писать книги, чем заниматься их распространением. Пишу для удовольствия, или, как сказал Джо Аберкромби: «Пишу, чтобы было что почитать в старости». Что касается работы, то я попробовала себя в разных сферах, от преподавателя истории до переводчика и менеджера разного уровня, но мне нравится, чтобы в работе присутствовала свобода самовыражения и творческое начало. Поэтому я занялась фотографией и рисованием, которые меня и кормят. Эти области близки к писательству, и я не могу сказать, где сейчас у меня проходит граница между работой и любимым делом.
А: Вы выбрали для себя большую прозу – целую сагу, почему так? Чаще молодые писатели начинают путь с рассказов и повестей. Читала в одном из ваших интервью, что рассказы вам даются тяжелее, с чем это связано?
В: Я именно так и начинала — с рассказов, которые после редакции оформила в сборник под названием «Смерти вопреки» уже после написания четырех романов. Как правило, рассказы молодых писателей так и остаются «рассказами молодых писателей», то есть, графоманскими излияниями души с открытыми психологическими ранами, трудностями и болями. Поэтому ими не стоит гордиться, но и порицать себя за них тоже нельзя. Графоманство — обязательный период в жизни каждого писателя. Писатель на стадии графоманства — как подросток. Он очень раним и хрупок, и ни в коем случае нельзя обижать его злыми комментариями, даже если видно, что текст слабый и никуда негодный. В сети таких авторов много, но не обязательно, что они обречены на пожизненное «графоманство», ведь все мы учимся и развиваемся.
А: А как же справедливая критика? Нельзя тешить чувства, это может стать еще больнее впоследствии. (Тут кратко)
В: Увы, но в справедливость критики не верю. Критика вообще редко когда помогает стать лучше. Есть субъективное мнение, основанное на жизненном опыте и знаниях. Что касается формы, то здесь все очень индивидуально. Почему рассказ сегодня является жанром «молодого писателя»? Ведь литературоведы считают эту форму одну из самых сложных и требующих немалого мастерства форм. Думаю, это потому, что чаще всего начинающий писатель хочет быстрого результата — чтобы его творение прочитали и скорее оценили. Поэтому многие «застревают» на стадии рассказа, «живут» конкурсами и форумами, превращая творчество в игру. А с другой стороны, в этом тоже ничего нет плохого 🙂 Мне в рамках рассказа всегда было тесно. Не хватало простора, развернутости, погружения. Написать такой рассказ, чтобы заставить читателя с головой погрузиться в идею, изложенную на паре-тройке листов — это безумно трудно. У меня есть много знакомых писателей, которым это блестяще удается. Я к их числу, увы, не отношусь. Каждый рассказ буквально «вымучиваю» и трачу на его написание куда больше времени, чем на главу, гораздо большую по объему. В рассказах акцент обычно делается на идею, там трудно (хотя и можно) совершить путешествие, пережить приключение, показать накал страстей и эмоций или эволюцию персонажа. Когда я пишу рассказы, я именно работаю, напрягаюсь так, что, можно сказать, пот градом течет, при этом результат не всегда радует. Когда я пишу роман, я отдыхаю, потому что надо мной не висит ограниченное количество знаков и другие рамки. Я «человек-многобукв», как вы, наверное, уже поняли. Не горжусь этим, но и измениться вряд ли смогу.
А: Меня всегда интересовало, как писатели-фантасты придумывают названия городов, вещей и всего подобного. Как это получается у вас?
В: Хаотично. Я стремлюсь к порядку, но в моем творчестве еще много хаоса. Стоишь на остановке у киоска с журналами, скучаешь, глазеешь на глянцевые обложки и тут — вот оно! Имя твоего главного героя, которое ты так долго искала. Имена и названия приплывают из окружающего мира совершенно неожиданно. Хотя, конечно, у меня есть блокнот с красивыми именами, куда я заглядываю, когда в процессе сочинительства нужно по-быстрому обозвать что-нибудь второстепенное. Над теми названиями, которые будут играть ключевую роль в произведении, думаю уже дольше. Начинаю с общего звучания и ассоциаций, которые имя должно вызывать у читателя. Так как я чаще всего работаю в жанре фэнтези, то мне нравится заимствовать названия у античных и других авторов древности. Открываешь Геродота или Плутарха, выбираешь название методом тыка, немного его изменяешь и утягиваешь себе в текст. В последнее время, когда мои книги стали переходить в аудиоформат, обращаю внимание и на то, как названия звучат «вслух».
А: Вы пишете на компьютере или от руки?
В: На компьютере, хотя от руки иногда пишу черновики и наброски. У меня достаточно высокая скорость печати, а когда вдохновение отключает мозг, полностью перехожу на печать «вслепую», но всегда за это себя потом ругаю, потому что процент опечаток вырастает в разы. У меня ужасный корявый почерк, который с трудом сама разбираю, поэтому стараюсь, в основном, печатать, даже когда работаю над «скелетом» произведения.
А: Вернусь еще раз к прошлому интервью для журнала «Янтарный питон». Там вы рассказываете, о 2007 годе, когда только начали работу над «Сагой о халруджи». Первой книгу прочла ваша сестра Александра Петрук (возможно, я путаю имя, извините) и не воспылала к тексту. Дальше вы пошли в библиотеку и начали изучать подходящий материал, что бы удивить читателя обилием деталей. Дальше пошло переписывание текста и похвала. К чему я веду, когда вы писали первый вариант, вы ощущали себя писателем или это было игрой?
В: Начну с того, что моя сестра Александра Петрук (талантливый художник, чье портфолио можно посмотреть здесь является для меня самым суровым критиком, благодаря кому была отправлена «в корзину» не одна сотня уже написанных страниц. Так, Александра «забраковала» всю вторую половину «Последнего исхода» — финальной книги «Саги о халруджи», которую пришлось переписывать еще месяцев семь. Она хорошо меня знает и всегда отлично распознает, когда в тексте начинают преобладать графоманские мотивы. Ведь я, по сути, тот еще начинающий писатель. Возвращаясь к далекому 2007 году, когда я закончила первую книгу и дала ее прочитать сестре, то да — Александре она не понравилась, в результате, я ее через год переписала почти полностью, потому что многие линии были слабыми, сюжет провисал, а достоверности было маловато. Когда я приступила к детальному изучению «матчасти», то, наверное, в меньшей степени, думала о читателе и о том, чтобы кого-то удивить. Просто поняла, что мне до жути интересно погрузиться в детализацию географического, политического, социально-экономического устройства мира и вылепить сагу максимально подробно — так, как, по-моему мнению, должна быть построена захватывающая приключенческая книга. Что касается библиотек, то я люблю дух старины, книг и общую атмосферу книжного хранилища.
А: Мне тоже уютно в библиотеках.
В: В интернете сегодня можно найти все, но, когда я собирала источники для Саги, опиралась, в большей степени, на книги. Возможно, это пережиток университетского образования доинтернетной эпохи, так как я до сих пор больше доверяю информации, опубликованной на бумаге, чем размещенной на сайтах, хотя и понимаю, что в эпоху интернета это звучит абсурдно. К вопросу об игре. Если дело своей жизни можно назвать игрой, то, наверное, да, я до сих пор играю )). Я не считаю себя особо удачливым человеком, но когда написала свой первый графоманский рассказ, то поняла, что мне повезло — скучать в этой жизни не придется, по крайней мере, я знаю, чем заняться.
А: Фантастика и фентези сейчас занимают ведущие позиции в литературном мире, вы поэтому взялись за этот жанр или к другим не лежит душа?
В: От трендов, к моему великому сожалению, я всегда была довольно далека. Я выросла на книжках о Конане, а будучи подростком, зачитывалась книгами издательства «Северо-Запад» (помните такие в желтых бумажных обложках?), поэтому, наверное, и стала творить в этом жанре. Другим моим увлечением были приключенческие книги — я прочитала почти все, какие были доступны в 90-е годы, и не могу сказать, что мои собственные книги — это классические фэнтези/фантастика. У меня к этому жанру есть свои претензии. Знаете, это как с китайскими фильмами про кун-фу. Все хорошо, но только до тех пор, пока воины не начинают летать. Здесь вера, понимание и уважение к создателям фильма у меня, как правило, заканчивались. С ФИФ также, но о книгах, наверное, поговорим чуть позже. Для меня фантастика и фэнтези — это не самоцель, а, скорее, необходимость отнести книгу к какой-то системе классификации. Все очень условно. Я люблю другие жанры, например, уважаю тот же любовный роман или хороший детектив, не говоря уже об исторических приключенческих книгах, но мне всегда было немного страшно помещать героев в наш мир, поэтому придумываю те места, которых нет, отсюда и появляется штамп — фэнтези. Хотя, по сути, эксплуатирую те же сюжеты и мотивы, что присутствуют в других жанрах.
А: А что на счет современности, вы пишете о прошлом или о настоящем, а может о будущем? Или же ваши книги и рассказы не имеют временной плоскости?
В: Если брать временную шкалу, то современность мне не по душе. С другой стороны, опасаюсь национально-политических мотивов. Я привыкла считать себя человеком Земли, а не конкретной страны, поэтому мне легче придумать место и время, которое не существует в реальности. Это избавляет книгу от определенных ненужных психологических наслоений и по-другому расставляет акценты. Однако, так как я обожаю древнюю историю, то возможно, когда-нибудь возьмусь за приключенческий роман о древних коренных народах, населявших Дальний Восток России. Этнографического и археологического материала по ним много, но не настолько, чтобы ограничить воображение и сюжетную фабулу. Но это случится тогда, когда фантастика и фэнтези окончательно меня разочаруют.
А: Как я понимаю, Вера, вы положительно относитесь к публикации в сети своих рассказов, а не боитесь, что могут отобрать или экранизировать, а вас не спросят? Если нет, то можете и Book1mark подарить какой-нибудь рассказ?
В: Если кто-то заберет мой рассказ для экранизации, я наверное, не поленюсь изучить искусство рифмоплетства, чтобы сочинить хвалебную оду в его честь )). Нет, правда, по-моему, это будет просто здорово. Насчет отобрать… Ну, наверное, сильно возмущусь и буду ругаться всеми доступными средствами, если на моем рассказе будет стоять не моя фамилия. Знаете, был такой курьезный случай. Когда я писала первую книгу Саги, то в сеть ее не выкладывала, зато активно рассылала знакомым и друзьям — «похвастаться». Есть такая потребность у авторов — и у начинающих, и у продолжающих )). Обычно хвалили, иногда ругали (таким больше ничего на критику, как правило, не отсылалось). Так вот. Написав первую книгу, приступила к ее корректуре и решила проверить, как много в сети слов, похожих на «халруджи». Набираю в поисковике и вижу ссылку на страницу самиздатовского автора, где один в один выложена вся моя первая книга, которую я тогда наивно и с любовью редактировала для отправки в издательство. Ох, и поплохело же мне. Во-первых, у издательства, куда я собиралась отправлять рукопись, было требование, чтобы предлагаемые тексты в сети нигде не светились. Во-вторых, я тогда серьезно запаниковала. Начала строчить письма — и админам, и автору, у которого кроме моей книги на странице больше ничего не было. Позже выяснилось, что сотрудник по работе, которому я отослала книгу на «похвалить», дал ее почитать своей дочке, а та, впечатлившись, решила, что труд не должен пропасть просто так и с широкой руки выложила ее в сеть. С тех пор, конечно, я стала умнее, и неопубликованные тексты знакомым по почте не отсылаю. Что касается рассказа в подарок для Book1mark, то мне будет очень приятно это сделать. Думаю, это будет мой новый рассказ ужасов «Выходной» про алкоголиков и о том, как не надо отдыхать на природе)).
А: Спасибо. Как раз лето на носу, нужно учиться отдыхать. А какие книги и авторы на вас повлияли и влияют сейчас. Что вы читаете?
В: Мне легче сказать, что на меня не повлияло. )) Это, определенно, книги, вошедшие в школьную программу, так называемые «классики». Никогда не пойму, зачем вызывать у детей отвращение к великолепным писателям, которых можно и нужно открывать для себя в зрелом возрасте с устойчивой психикой и вкусами. Помню, с каким удовольствием зачитывалась в старших классах Муркоком, Берроузом, Лавкрафтом, Каттнером и Говардом, и с какой досадой на уроках литературы получала трояки за вялый пересказ Горького или Бунина, чьи тексты читались на переменке в кратком изложении модных тогда шпаргалок. Мне были нужны приключения индейцев, ковбоев, рыцарей, супергероев, древних воинов, первооткрывателей и совершенно не нужны проблемы, которые вбивались в наши перестроечные подростковые головы на уроках литературы. Вкусы не изменились, хотя книги, которые впечатлили меня в детстве, стараюсь не перечитывать. Классиков полюбила гораздо позже и открываю их до сих пор. Например, недавно познакомилась с «Гроздьями гнева» Стейнбека, еще хожу под впечатлением. Что касается авторов, которые напрямую повлияли на мое творчество, то это, прежде всего, Робин Хобб и ее саги о наемном убийце и волшебных кораблях, Анджей Сапковский, Джо Аберкромби, Нина Соротокина с ее гардемаринами, Мария Семенова (мне у нее нравится всего одна книга — «Валькирия», зато так сильно, что я готова перечитывать ее каждый месяц). Практически, это были мои настольные руководства о том, как надо писать. Сейчас я читаю, увы, мало — из-за работы. Больше слушаю, так как могу при этом одновременно работать.
А: У вас не возникает от аудиокниг ощущения незаконченного чтения, будто посмотрел кино без звука или звук без картинки? А что читаете сейчас?
В: В какой-то степени аудиокниги похожи на фильмы — есть удачные экранизации, которые только добавляют в сокровищницу книги, а есть те, которые ее портят и тогда — да, лучше читать оригинал. Очень многое зависит от декламатора, его искусства исполнения, потому что аудиокнига — это произведение уже не только автора, но и исполнителя. Мне кажется, что аудиокнига позволяет глубже проникнуть в произведение, потому что, во-первых, диктор зачитает вам все — от долгих описаний, которых вы, возможно, опустите, если будете читать «глазами», до интонаций и речевых характеристик героев, на которые тоже не всегда обращаешь внимание. К тому же многие аудиокниги сопровождаются музыкой, которая при умелом наложении на голос исполнителя дает очень глубокий эмоциональный эффект восприятия текста. Другой вопрос, что если вы потом захотите перечитать книгу «глазами», то в голове будет стоять голос диктора — его речь и ролевое исполнение. Это, конечно, несколько снижает простор воображения . У аудиокниги есть минусы и плюсы, о которых можно говорить очень долго.
Что я сейчас читаю? В основном, справочно-познавательную литературу. У меня на столе стоит одновременно несколько книг, которые я читаю в свободное время в зависимости от настроения: Энциклопедия знаков и символов, Руководство по выживанию в экстремальных условиях и еще несколько книг по астрологии, истории магии и алхимии. Выбор тем обусловлен романом «Калюстианец», над которым сейчас работаю.
А: Вы боитесь не успеть написать что-то, что уже придумали?
В: Думаю, что уже придумали все, что можно было придумать — если говорить о литературе. Все, что мы читаем и пишем — это лишь вариации на тему. Хорхе Луис Борхес писал, что базовых сюжетов всего четыре, а Жорж Польти утверждал, что их тридцать шесть. Суть не меняется. Я бы это сравнила с рисованием. Например, вы решили изобразить берег моря. В классической и современной живописи до вас миллионы раз рисовали побережье. То есть, новое вы не придумаете. Зато вы изобразите именно ваш берег, это будут ваши чувства и ваше видение, которые вы заложите в полотно, пусть это место до вас и рисовали тысячи других художников. То же и с книгами. Не повторяем сюжет, но плетем на его основе новую, именно вашу историю.
А: Пока я прочла только один ваш рассказ «Смерти вопреки», каюсь и обещаю исправиться, уже поставила в список первую книгу «Слепой». Вернусь к рассказу. Мир придуман отдельно, он есть еще в каких-то ваших произведениях?
В: «Смерти вопреки» — это был последний рассказ, который я писала для конкурсов. Сколько раз себе говорила, что в конкурсах больше не участвую, так как это игра, отнимающая время от основного замысла, но в августе того года работалось очень плохо, и я подумала, что участие в конкурсе меня взбодрит. Конкурс я не выиграла, зато вот рассказ получился. Нет, этого мира в других книгах нет. Он придуман несколько хаотично, так как сначала я невнимательно прочла условия конкурса и решила, что журналу требуется миниатюра размером со страницу ворда. Так родилась идея о разговоре диспетчера и раненого солдата, которого забыли отступающие силы на вражеской территории. Потом перечитала условия внимательнее, обрадовалась и добавила деталей до полноценного рассказа. Что касается мира, то мне кажется все мои фантастические рассказы где-то похожи друг на друга, и их вселенные могут дружно соседствовать рядом. Я буду рада, если «Слепой» придется вам по душе. Пользуясь случаем, хочу сказать, что с февраля в моем паблике ВКонтакте размещаются главы аудиокниги «Слепой» в исполнении великолепного декламатора Геннадия Коршунова. Специально для аудиокниги композитор Владимир Фрит сочинил захватывающие саундтреки, которые также будут размещены отдельно. Поэтому если вы слушаете аудиокниги, пожалуйста, оцените и этот труд. Я стараюсь переводить в аудиоформат все мои книги, так как считаю, что за этим форматом — будущее. Люди не перестанут читать книги, но, думаю, слушать их будут все чаще. После «Слепого» я планирую разместить в паблике аудиоверсии всех рассказов, а также аудиокнигу «Донор», которая сейчас записывается.
А: Книга в аудиоформате размещена бесплатно, нет желания монетизировать труд. За аудиоформат найдет больше желающих заплатить, чем за бумагу, если верить рейтингам.
В: На данном этапе мне больше хочется, чтобы книгу услышали, чем получить за нее финансовое вознаграждение. К тому же, как показывает практика, любая аудиокнига очень скоро появляется на бесплатных торрентах.
А: Как вы придумываете сюжет? Он сначала оформляется в голове или вы сразу начинаете печатать, а потом уже вычитываете или меняете все полностью?
В: В основе сюжета лежит вдохновение. У каждого автора это происходит по-своему. Я лучше воспринимаю визуальную информацию, поэтому на меня обычно производят впечатление фильмы, случайно увиденные фото в сети и так далее. Увидишь красивый кадр, интересную боевую сцену, необычный поворот сюжета и начинаешь думать в эту сторону. Из такого «думания» рождается идея, которая потом обрастает плотью сюжета и дальнейшей детализацией. Интересный случай был, когда я писала последние главы «Слепого». Я знала, что нужно описать дуэль главных героев — Арлинга и его друга Даррена, но не могла подобрать подходящую локацию. И тут знакомая, вернувшаяся из Германии, дарит мне сувенир — подставку под кружку. А на этой подставке изображен беспечный молодой человек, который, закинув ноги на перила, потягивает пиво на террасе какого-то замка на фоне великолепных снежных гор. Я как увидела эту сцену, сразу поняла, куда стоит отправить Арлинга. Так появился родовой замок в снежных горах Ярла и пьянство главного героя на балконе родительского дома со всеми вытекающими последствиями. Потом идея записывается «на черновую». Обычно в папке с будущей книгой у меня лежат четыре файла: черновик, краткий сюжет, справочник и чистовик. Черновик пишется «вслепую», на вдохновении, без точек, прописных букв и запятых. В нем указывается основной скелет сюжета, прописываются герои с базовыми линиями, продумываются локации, хаотично отмечается все, что должно быть в книге. На основании черновика составляю краткий сюжет. В этом файле делаю разбивку по главам, детально прописываю линии, выделяю, какие будут главными, какие второстепенными, более плотно работаю над характерами героев. Параллельно собираю «матчасть». Например, действие первой части «Калюстианца» проходит, в основном, в подземелье, на угольной шахте, поэтому пришлось читать справочники по горнорудному делу и записки спелеологов. После всей этой работы начинается «чистовик». То есть, сам процесс написания текста. Однако бывает и так, что напишешь половину книги «в чистую», а потом понимаешь, что зашла в тупик, и переписываешь заново.
А: Есть ли кто-то из современных писателей, кто вам близок по духу?
В: Я всегда восхищалась писателями-ремесленниками, то есть, трудягами, которые не ленятся детально собрать «матчасть», потрудиться над психологией отношений, выписать диалоги так, чтобы это была не просто «сюжетная болтовня», но разговор, читая который, получаешь наслаждение. Уже упоминала эти фамилии, но, наверное, повторю их снова — это Робин Хобб, Джо Аберкромби, Анджей Сапковский. Есть еще многие другие, но именно эти писатели вспоминаются в первую очередь.
А: Как в целом вы относитесь к русской прозе? Есть ли перспективные авторы, жива ли отечественная литература или потихоньку погибает от коммерции?
В: Я не делю литературу на русскую и зарубежную, так как бегу от национализма в любом виде. Если человек написал книгу, которая мне понравилась, то я не смотрю, кто он — русский, американец или украинец. Не хотелось бы делать заявлений о будущем отечественной литературы. Я не настолько компетентна в этом вопросе. К тому же у меня много хороших знакомых писателей, которые, как и я, трудятся в этой сфере, и заявить, что наша литература загнивает, было бы лукавством и неуважением, как к собственному труду, так и работе моих коллег по ремеслу. С другой стороны, то, что я вижу на книжных полках и в топах интернет-магазинов, меня не радует. Очень много шаблонов, повторов, «бабочек-однодневок». Некоторые в стремлении достичь оригинальности порождают такой шлак, что не знаешь, издеваются ли над читателем, или так случайно получилось. Другие, как я уже отмечала выше, сумели создать бренд и зарабатывают на нем хлеб, спокойно плывя по течению в русле однодневного тренда. Из современных отечественных авторов слежу за творчеством Кирилла Бенедиктова, Дмитрия Глуховского. Их книги заставляют сердце биться чаще, есть, чему поучиться.
А: Расскажите поподробнее о своем нынешнем труде «Калюстианец». (не знаю как написать склонение — все верно написано)
В: После «Саги о халруджи» долго не могла определиться, над чем работать дальше. С одной стороны, дала себе обещание написать продолжение саги, но хотелось сделать перерыв. Из «Донора» комфортный для меня мир не вышел, и я в нем долго не задержалась. Фантастику вообще писать труднее, чем фэнтези — из-за технологий, которые надо любить. Я хотела попробовать себя жанре ужасов и мистики, придумала несколько сюжетов о колдунах, но тут сестра предложила идею, от которой я не смогла отказаться. Было решено — пишем вместе. Мир «Калюстианца» соткан на стыке классического фэнтези, с одной стороны, и научной фантастики — с другой. Кто-то называет этот жанр «технофентези». К счастью, всю научную сторону, обоснование мира и связанные с этим аспекты взяла на себя сестра. Ей же принадлежит линия одного из самых трудных персонажей — патронага Августина, церковного главы, негодяя и распутника. Мне досталось самое любимое — приключенство. У Александры потрясающий стиль, а ее емкие и острые диалоги заставляют меня по-хорошему завидовать. Несмотря на то что сейчас сестра работает художником, по образованию она — филолог. В какой-то степени эта книга является вызовом моему писательскому умению, так как затрагивает новые для меня жанры, например, эротику. «Калюстианец» находится сейчас в весьма сыром виде, пишется только первая часть, поэтому пока не хотелось бы забегать вперед. Задумывая роман, мы ставили перед собой две цели. Во-первых, это книга о приключениях и любви. Во-вторых, это наша с сестрой площадка, где мы хотим представить свое отношение к институту церкви, выставляющему себя посредником между человеком и Богом, а также к некоторым социальным явлениям современности, которые часто принимают уродливый характер. Но главной является первая цель, так как мы создаем развлекательную, а не морализаторскую литературу. В идеале хотелось бы закончить книгу летом.
А: Вера, спасибо за интересный рассказ. Желаем вам успешно закончить новую книгу и начать еще одну, совершенствования и роста. В ближайшее время начну читать «Слепого» и поделюсь впечатлениями.
Оба супруга наплевательски относились к быту, их квартира всегда напоминала притон для гуляк: всюду стояли бокалы с недопитым алкоголем, валялись вещи, книги и бумаги.
Потом они вернулись в Америку, но с этого времени их семейная жизнь стала невыносимой. Зельда требовала от Скотта безграничного внимания и постоянно ревновала его. Она мешала ему работать, за что близкий друг Фицджеральда, Эрнест Хемингуэй, ненавидел Зельду. Для кутежей и причуд жены Скотту нужны были деньги, и он писал всё, за что хорошо платили.
Марк Твен
Эдгар Алан По
Эрнест Хемингуэй
Чарльз Диккенс
Уильям Шекспир
